В конце июля исполнилось 80 лет с начала одного из самых страшных эпизодов в истории Советского Союза - сталинского "большого террора". К этой дате мы приурочили два подкаста, которые основаны на серии радиопередач о сталинизме, подготовленных в 1980-е годы Игорем Голомштоком, пишет BBC.

Дядя Ваня, японский шпион

В передаче "Сталин и террор" профессор Михаил Восленский (советский историк и социолог, автор книги "Номенклатура") называет скрытой целью происходившего в 1937 году стремление Сталина подчинить себе не только партийный аппарат, но и все население страны.

М.В.: "Сталин был мастером организации террора. Мастерство его состояло в том, что он понял одну в сущности невероятно простую истину, но до нее надо было додуматься. Видите, когда правительство, вот как в этой диктатуре, ну в Чили например, преследует и сурово, жестоко, свирепо, если хотите, расправляется со всеми теми кто против него выступает, это еще не тотальное запугивание. А вот если правительство, как при Сталине, начинает довольно демонстративно наказывать не только виновных но и невинных, заведомо невинных, вот тогда создается в обществе атмосфера такого самоконтроля, такой самоцензуры в каждом человеке, когда этот человек обязательно будет думать: хорошо, ну что и как я должен себя вести, что я должен делать для того, чтобы никому никогда не пришло в голову меня в чем-то обвинить, на меня написать донос? Вот в этом дело. Вы знаете, если у вас, вот в вашем доме живет в подвале сапожник дядя Ваня, так вот, этого дядю Ваню арестовывают, и он признается в том, что он японский шпион. А вы твердо знаете, что дядя Ваня не знает, где находится Япония, и никогда в жизнь не видел никакого живого японца, какое у вас сразу ощущение возникает? Вот это сделал Сталин мастерски. Это резко изменило атмосферу в стране, атмосферу в обществе и создало чрезвычайно благоприятные условия для образования мощной тоталитарной системы в этой стране".

Лагерь как образ жизни

В той же программе писатель Борис Хазанов, который сам был узником сталинских лагерей, говорит о том, что лагерная система стала важнейшем хозяйственным механизмом тоталитарного государства, без которого успехи советской экономики бы не осуществились.

Б.Х.: "Лагеря обычно рассматривались как инструмент тоталитарного террора, в конечном счете как инструмент власти прежде всего, как инструмент запугивания. Я бы внес в это большие, большие поправки. Я думаю, что об этом говорит и мой собственный жизненный опыт: что лагерная система была не просто системой устрашения населения, она не просто была орудием террора. Лагеря очень быстро стали важнейшим хозяйственным механизмом. Этого никогда не следует забывать. Хотя это странно, но это действительно часто забывают. Я думаю, что успехи социализма, а эти успехи невозможно отрицать - создание целых отраслей промышленности, раньше не существовавших в России - были бы невозможны без существования этой огромной системы лагерного труда. Поэтому лагерь является одновременно и инструментом тоталитарного господства экономики. Эта тоталитарная экономика, в ее классически совершенном выражении, невозможна без существования системы принудительного труда.

Но и это еще не все. Когда лагерь становится судьбой миллионов и даже, как это было в СССР, десятков миллионов человек, лагерь превращается в образ жизни. Это целая страна, в которой люди проводят значительную часть своей жизни, в которой они умирают - страна, в которой они становятся взрослыми, где они делают карьеру, где проходят их жизни. Можно сказать, что внутри этой тоталитарной страны, внутри Советского Союза, скажем, в 1950 году, имелось еще особое ядро, которое представляло собой идеал этого государства внутри него самого. Я имею в виду то, что подсказал нам и всем непосредственный опыт, непосредственное знакомство с этой лагерной страной. Эта мысль приходила в голову очень многим. Надо сказать, что она, вероятно, в какой-то степени брезжила в уме у строителей и организаторов лагерной системы, ибо они действительно устраивали эту жизнь по образцу той системы, в которой они жили и которую они считали естественной и нормальной. Подобно тому, как лагерь окружен системой загородок, заборов и так далее, окружен цепью вышек, освещается прожекторами, кольцо освещено и т.д. - точно также большая страна закрыта для мира".

В полной версии этой программы западные ученые и историки делятся своим мнением о том, как сформировался сталинизм в СССР.

Историк из Лондонского университета Джеффри Хоскинг, автор книги "Большой террор" Роберт Конквест, оксфордский профессор философии Лешек Колаковский и другие специалисты говорят с Игорем Голомштоком о числе жертв, о влиянии террора на общество, о формировании нового советского человека, о власти и экономике, а также о том, что следует понимать под сталинским террором и какими были его этапы.

Кто был Сталин?

Какую роль во всей эпохе сталинизма сыграл лично Иосиф Сталин, и каким он был человеком?

Был ли культ личности создан им самим, или он стал порождением этого культа?

Эти и другие вопросы Игорь Голомшток задавал специалистам на Западе в первой программе из серии передач о Сталине. В полной версии первой программы писатель и философ Александр Зиновьев, профессор Принстонского университета Роберт Такер, биограф Сталина Адам Улам и другие исследователи разговаривали о чертах характера "отца народов", которые определили его поведение и амбиции.

Актер и провокатор, лицемер

В этой программе историк и диссидент Лев Копелев рассказывает о том, как он воспринимал Сталина в детстве и юности. Он также делится историями из жизни физика Петра Капицы и революционерки Елены Стасовой, демонстрирующими "дьявольский инстинкт" Сталина, его актерский талант и "хамский стиль" в обращении с людьми.

Л.К.: "Я думаю, что в Сталине был некий дьявольский инстинкт - то, за что его потом называли "реалистическим" политиком. То, почему он мог импонировать и умным людям, не только нам, молодым идиотам, почему он мог импонировать, скажем, Черчиллю или Барбюсу... Ну, скажем, Барбюс - это идеалист... Почему он мог импонировать Фейхтвангеру, это один из умнейших людей, умнейших рационалистов? Я не верю в его гениальность, он не был гениален. Он даже не был очень умен или талантлив. Он был актер и провокатор... Вот эти две силы были".

И.Г.: Но тогда, в романтические 1920-е, Сталин не казался поколению Копелева воплощением зла..

Л.К.: "Ну, такой простяга, солдат партии, вот это такое ощущение было. Я даже понимал, что рядовые партийцы, они в нем видят некий залог демократизма, залог верности простым коммунистам и простым людям, и простым рабочим против партийных интеллигентов".

И.Г.: Сталин был лицемер, ибо он глубоко презирал людей и ни в грош не ставил ценность человеческой жизни. Лев Копелев вспоминает об одном разговоре с Еленой Стасовой, старой, еще ленинского призыва,большевичкой.

Л.К.: "Вот Елена Дмитриевна Стасова, о которой мы сегодня говорили, я помню ее рассказы. Она Сталина чтила и говорила: "Вот вы знаете, товарищ Сталин, вот я помню, мы с ними ходили по коридору в перерыве, он вдруг говорит: "Ах, Елена Дмитриевна, а все-таки прав Достоевский, человек - подлец!", а я говорю: "Почему, товарищ Сталин?". А он говорит: "Подлец человек, ко всему привыкает. Вот Микоян мне рассказывал, он хотел тархун в Москве, из Армении привез тархун и еще что-то - ничего, не переберется растение тархун! Когда животное какое-нибудь привезут из Африки, его же нужно в особой клетке держать, его нужно прогревать, а человек? Вот я в Якутию попал, от туберкулеза вылечился на морозе, здесь живу хорошо. Человек подлец - ко всему привыкает".

И.Г.: Из этого психологического ощущения Сталин очевидно исходил в своих конкретных отношениях с людьми. Он любил их ставить в театральные ситуации непредсказуемости, а потом, одновременно как актер и как зритель, наслаждался их реакцией на неожиданную развязку. Лев Копелев вспоминает один эпизод из отношений Сталина с крупнейшим советским физиком, академиком Капицей.

Л.К.: Это мне Петр Леонидович сам рассказывал о своих отношениях со Сталиным. Это было еще в 1936-м или 1935 году. Когда Капица только приехал и устраивал свой институт, и он написал заявку в министерство внешней торговли на аппаратуру оптическую, которую нужно было заказать у Цейса, и получил от министерства письмо за подписью замминистра, что будет в те сроки, которые найдет министерство возможным и будет заказывать у тех фирм... Капица написал: "Пошлите к ...матери вашего министра, закажите немедленно то, что мне нужно!" И министр, возмущенный этим, доложил в Совнаркоме. Сталин ужасно смеялся, был очень доволен и сказал: "Молодец Капица!" Он же мог отпускать такие шуточки. Вы знаете его резолюцию на письме Ставского... Это 1939 года письмо Ставского о том, как плохо писатели не ходят на политсобрания, антисоветские анекдоты рассказывают и прочее, и была сталинская шутливая резолюция: "Передайте товарищу Ставскому, что ЦК других писателей для него найти не может, пускай работает с этими". Вот это был его стиль - хамский!"

Одна партия лучше

Далее в программе историк из Гарвардского университета Александр Некрич (автор книги о том, почему СССР не был готов к нападению Германии, "1941 год, 22 июня") описывает Сталина как лидера тоталитарного государства, который не способен понять смысл демократических выборов.

А.Н.: "На конференции в Ялте, в 1945 году, между Черчиллем и Сталиным происходит такого рода диалог. Черчилль говорит Сталину, что он не может вернуться в Англию накануне всеобщих выборов без позитивных результатов этой встречи, потому что он глава только одной партии, а есть еще другая партия, и его могут просто провалить на выборах. А реакция Сталина очень любопытная, в начале он говорит: "Этого быть не может, чтобы лидера, выигравшего войну, прогнали бы." На что Черчилль объясняет ему еще раз: "Дело в том, что у нас две партии". Пауза. Сталин размышляет и затем сообщает свой вывод: "Одна партия лучше". И вот в этом заключается все его миропонимание и понимание демократии. Еще в феврале 1945 года он не мог понять, как работает демократическая система вообще. Она была ему абсолютно чужда".