Мы можем ответить на вопрос, что для нас 9 мая. Это победа. Сумели, кому-то удалось выжить, Берлин повержен, Гитлер повержен. А 22 июня — что это такое? Если спросить любого человека в нашей стране, он, конечно, скажет: начало войны, понимая под этим много чего, но, не отдавая себе отчета в главном. Это день трагического и непростительного просчета Сталина, который стоил нашему народу миллионов жизней. Мы читаем в учебниках или слышим в нынешних заявлениях историков, что мы готовились к войне. Тогда возникает вопрос: откуда взялась эта риторика обиженных и в речи Молотова 22 июня, и в речи Сталина 3 июля 1941 года? Почему заходит речь про вероломное нападение. 

Абсолютно не объясняется историками, с какой стати Сталин верил Гитлеру. Вероломное — значит, имело место нарушение каких-то определенных правил, нарушение определенных обязательств, нарушение нашей веры в то, что каких-то событий не должно произойти. И ответ на этот вопрос на самом деле есть, потому что это трагическое событие было результатом сталинского политического маневра, комбинаторики, попыткой каким-то образом опередить Гитлера. Есть точные данные относительно того, в какой конфигурации находились советские войска. С другой стороны, Сталин рассчитывал на традиционное поведение Гитлера, а оно таковым и не было. 

Вот здесь самое интересное, здесь нужно рассказать, что происходило накануне войны. Это отмечено всеми историками, слухи. 24 апреля военно-морской атташе в Москве фон Блумбах пишет в Берлин, что все говорят о начале войны. А британский посол прямо называет 22 июня как дату начала войны. Другие называли дату 20 мая. 2 мая посол Германии в СССР Шуленбург пишет в Берлин, что все привозят эти слухи в Москву, а некоторые даже и ссылаются на какие-то конкретные факты. И здесь возникает вопрос: собственно говоря, Сталин, конечно, к войне готовится. Происходит развертывание, мобилизация, создаются новые дивизии, но как эти дивизии располагаются на границе? Об этом очень точно пишет, между прочим, в своем дневнике Геббельс: дивизии эти находятся в наступательной позиции, это не глубоко эшелонированная оборона, это подготовленные для наступления войска, которые сконцентрированы, которые толкутся на самой границе. Геббельс в своем дневнике так и записывает: «Они сосредотачиваются так, как мы и не могли пожелать, в больших количествах в отдельных местах, легкая добыча».

Внезапное   начало войны произошло потому, что Сталин просчитался.

Схема у Сталина была простая. Получить ультиматум. Только после этого он может ударить по Германии. Сталин рассчитывал на то, что Германия всегда будет действовать по схеме. Как до того, как везде. Мемель (Клайпеда) — пожалуйста, ультиматум Литве. С Польшей еще до того, как напасть на Польшу, еще в апреле 1939 года Гитлер сказал, выступая в рейхстаге, что теперь недействителен тот договор, который у нас был с Польшей. То есть, в принципе, все те явные шаги, которые делались немцами, говорили о том, что есть определенная схема, схема поведения Гитлера-агрессора.

 Выдвижение требований, но, в 1941 году Гитлер схему поломал. Он поступил так, как не поступал ни с кем, и этому тоже есть подтверждение, между прочим, в том же самом дневнике Геббельса.

Вот, что он пишет: Гитлер ему сказал 16 июня 1941 года, «на сей раз действуем иначе, мы не полемизируем в прессе, замыкаемся в полном молчании, а в день Х просто наносим удар». И это действительно новая схема, это то, чего Сталин не ожидал. Почему мы уверены на самом деле, что Сталин чего-то другого ожидал? Да потому что, если проанализировать заявление ТАСС от 14 июня 1941 года, то из него становится понятно, что мы не получали от Германии никакого ультиматума, и поэтому мы не отвечали отказом на этот ультиматум. 
 

И еще. Если исходить из того, как позиционированы были   войска Красной Армии, можно предположить, что Сталин считал, что война будет на чужой территории . То, что внушали советским людям, то, о чем твердила советская пропаганда, — это то, во что верили и советские вожди: армия будет воевать на чужой территории, «малой кровью, могучим ударом». Более того, была же и вера в интернационализм, — это же Красная Армия, она же несет рабочим и крестьянам освобождение. Значит, как только будут эти первые удары, рухнет все то буржуазное устройство, рухнут все буржуазные правительства, которые на самом деле опираются на насилие и угнетают свой народ.  Не получилось. Конечно, никто не предполагал, что немец должен зайти на территорию СССР, а граждане СССР ему здесь будут давать отпор.  Чтобы отвлечь от себя внимание  составляется известное заявление, которое было настолько важное, что его еще до опубликования вечером 13 июня Молотов лично вручил послу Германии в Москве Шуленбургу. В газетах оно появилось на следующее утро. В нем говорилось, что носятся слухи о якобы предъявленных Германией СССР претензиях экономического и территориального характера, СССР будто бы отклонил их, и вместо этого сосредотачивает свои войска на границе. И ТАСС заявляет, что Германия претензий не предъявляла, и Германия соблюдает все те договоренности и все те соглашения, которые существуют, а советские войска просто отправлены на летние сборы, это проверка боеготовности, и нелепо рассматривать эти действия как враждебные Германии. 

Это заявление было не понято и породило еще большую волну слухов. Слухи, которые окутывали мир в 1941 году, они, конечно, все были о войне. Но никто не понимал, что будет, предполагали, что Германия все-таки будет форсировать Ла-Манш и вторгаться в Великобританию, — дезинформация на этот счет из Германии шла обильно. А германские войска на советской границе — это всего-навсего отдых перед тем решающим штурмом. Или просто передислокация после успешных действий на Балканах. То ли Германия все-таки действительно сконцентрировала войска на границе с Советским Союзом, чтобы напасть, но предварительно предъявит ультиматум. 

Поэтому заявление ТАСС, опубликованное 14-го июня, — это приглашение Германии к ультиматуму. Сталину нужен был ультиматум. Есть некоторые историки, которые полагают, что Сталин вообще был уже готов напасть на Германию, но ему нужно было найти повод, и он мучительно искал этот повод. 

Потому что Германия в данном случае поломала схему. Ожидался ультиматум, его не последовало. 21 июня 1941 года Георгий Димитров, видный деятель Коминтерна, обратился к Молотову и сказал, что 22 июня Германия нанесет удар. А Молотов ему ответил: положение неясно, ведется большая игра, и не все зависит от нас. 

Что это значит? Почему «не все зависит от нас»? Потому что действительно нужен был этот повод. Ведь вступая в такую войну, чего хотел Сталин? Он хотел быть не один на один с Германией, а все-таки вместе с Великобританией. Ведь Великобритания уже находилась в состоянии войны, ее города бомбила Германия, и Британская империя бомбила германские города, война в воздухе шла очень серьезная. 

Если вспомнить разговор Димитрова с Молотовым, то чего не знал Димитров, но что знал Молотов? Уже 21 июня было решение политбюро о развертывании, например, Юго-Западного фронта. Уже фронты разворачивались. И когда мы говорим о внезапном нападении Германии, мы, конечно, должны иметь в виду, что в принципе оно ожидалось, внезапным оно было только в том, что поломало ту схему, которую сам Сталин придумал про линию поведения Гитлера.