Нынешнее азербайджано-иранское противостояние — это своеобразное эхо недавней войны в Карабахе, еще один процесс, который на наших глазах кристаллизует формирование нового регионального порядка на Южном Кавказе и в Евразии.

Военно-политическая и дипломатическая пикировка между Ираном и Азербайджаном стала еще одним из последствий Второй карабахской войны осени 2020 года. Несмотря на то, что формальным поводом к эскалации стали задержания азербайджанцами иранских дальнобойщиков, реальные причины взаимного выпада кроются в силовом изменении регионального статус-кво и выстраивании нового баланса сил на Южном Кавказе. В очередной раз, иранцы ввели в дискурс заезженную уже тему израильского военного присутствия в качестве оправдания своих действий. 

Беспокойство иранцев по поводу израильского военного присутствия у своих границ существенно выросло за последний год. Начавшиеся с США переговоры о ядерной программе вызывают открытое недовольство Израиля, который не желает заключения новой американско-иранской сделки.

Об этом Eurasia Diary сказал украинский политический аналитик Илья Куса.

Он отметил, что разумеется, в такой поляризованной атмосфере военного времени, да еще и с новым, более консервативным и жестким правительством, избранным в июне, Иран стал особенно чувствительным к теме противостояния с Израилем:

“Отношения с Азербайджаном не стали исключением, тем более после Второй карабахской войны, в которой важную роль сыграли именно израильские военные технологии и беспилотники. Как раз после войны в Карабахе начали ходить слухи о том, что Израиль развернул свои подразделения радиоэлектронной борьбы на территории Азербайджана близ границ с Ираном. И как раз после этого иранцы начали потихоньку входить в политический клинч с официальным Баку по поводу "сионистского присутствия".

Заявления руководителей иранского КСИР о том, что сотрудничество с Израилем "несет угрозу существования Азербайджана" — это уже кульминационная форма раздражения, которое иранцы чувствуют, считая, что через партнерство с Баку, израильтяне пытаются их окружить со всех сторон, готовясь нанести некий военный удар по их ядерным объектам под прикрытием приграничного конфликта с соседями.

К примеру, получение израильскими компаниями лицензии от Баку на восстановление возвращенных Азербайджаном территорий в Зангиланском районе у границы с Ираном трактуется в Тегеране не иначе как возможность для Израиля расширить свою разведывательно-диверсионную деятельность вблизи своих границ под бизнес-прикрытием.

Впрочем, несмотря на присутствие "израильского фактора" за кулисами азербайджано-иранских отношений, нельзя сказать, что именно это послужило единственной и главной причиной милитаристского демарша Ирана.

Вторая карабахская война 2020 года сломала привычный статус-кво в регионе, сохранявшийся на протяжении 30 лет. По итогам противостояния, Иран потерял больше, чем получил. Резкое усиление Турции и России уменьшило влияние Тегерана на региональные процессы. Его многочисленные посреднические инициативы в основном проигнорировали.

Развертывание в Карабахе российской миротворческой миссии, расширение в Азербайджане турецкой военной инфраструктуры и контроль Азербайджаном приграничного "пояса безопасности" создали у иранцев ощущение "окружения", и ликвидировал буферные территории, благодаря которым Иран чувствовал себя в относительной безопасности, и мог проецировать влияние в регионе.

Теперь же, иранцы вынуждены наблюдать за тем, как Турция пробивает невыгодный Тегерану коридор в Нахчыван, усиливает свое влияние в шиитском Азербайджане, а Россия консолидирует эксклюзивный контроль над Ереваном и армянскими политическими элитами, попутно обсуждая с Эрдоганом разного рода транспортно-логистические коридоры, которые, опять же, больше выгоды принесут Анкаре, Баку и Москве. К примеру, тот же Зангезурский коридор, который может связать западные регионы Азербайджана с районом Нахчыван, является прямым конкурентом иранскому проекту "Север-Юг". Недавно иранцы дали понять, что будут его развивать с Арменией, а Азербайджан участвовать в транзитном маршруте не будет. В планы Ирана абсолютно не входит выпадание из евразийской логистики и транспортных цепочек Южного Кавказа, Центральной и Южной Азии, а именно такой риск и создала новая послевоенная реальность вокруг Карабаха”.

Политолог считает, что война в Карабахе обострила соперничество наиболее амбициозных региональных игроков: Ирана, Пакистана и Турции, которые исторически всегда боролись за влияние между собой:

“Турецко-азербайджанский тандем угрожает отрезать Иран от Армении и Каспия, а повестка Эрдогана создает потенциальную угрозу для национальной безопасности и целостности Ирана, на западе которого проживает от 15 до 30 миллионов этнических азербайджанцев.

Взрыв этнонационалистических чувств (который в Тегеране с опаской наблюдали тут в 2020 году во время войны) и радикализация населения из-за социально-экономических проблем могут привести к росту протестного потенциала, и в перспективе создать Ирану проблемы наподобие тех, которые у них имеются с арабским меньшинством в Хузестане — еще одной иранской провинции, граничащей с Ираком.

Со своей стороны, укрепление позиций Пакистана (тесного военно-политического партнера Турции) обостряет еще одну головную боль Ирана — потенциальный сепаратизм этнических белуджей, проживающих на юго-востоке страны.

Конечно, вряд ли нынешнее иранско-азербайджанское обострение приведет к военному столкновению. Все таки, отношения Азербайджана и Ирана всегда были непростыми, несмотря на религиозную общность. Светская модель правления Азербайджана идеологически противоречит характеру Исламской республики Иран. Иранские азербайджанцы, конечно, отличаются от своих соседей, однако пересечение шиитской и тюркской идентичностей всегда порождал взаимные подозрения между Баку и Тегераном в том, что кто-то из них захочет использовать тот или иной фактор в своих целях.

Но Азербайджан и Иран всегда находили способ смягчать острые углы через постоянный диалог. Им невыгодно воевать, ибо война закончится катастрофически для обоих государств, не говоря уже о регионе. В связи с этим, справедливо будет сказать, что азербайджано-иранская эскалация не связана только лишь с взаимными претензиями двух стран друг к другу.

Ситуация обострилась из-за изменений регионального баланса сил, появления в нем совершенно новых вводных, создающих для Ирана новые вызовы в области безопасности, геоэкономики, идеологии, логистики и миграционных потоков. И это касается не только Карабаха.

Параллельно с началом соперничества за новый статус-кво на Южном Кавказе, Иран оказался втянут и в конкурентную борьбу за пост-американский Афганистан. Уход оттуда США закончился не только победой "Талибана", к которому иранцы никогда не питали особо приятных чувств, но и резким усилением Пакистана — еще одного сложного соседа и конкурента Ирана. И все это на фоне сложнейших ядерных переговоров с США, продолжающейся нестабильности в Ливане, попыток США вытеснить иранцев из Ирака и резкой активизации израильских спецслужб.

Поэтому, игра мускулами против Азербайджана — это, скорее, попытка послать мощный политический сигнал официальному Баку. Таким способом Иран выражает свое недовольство складывающимся региональным порядком, пытается нарисовать "красные линии" для соседей и демонстрирует готовность применить силу в случае, если кто-то переступит эти самые линии.

Очевидно, что Иран хочет играть более значимую роль в региональных процессах, хочет, чтобы его замечали и с ним советовались относительно дальнейшего развития Южного Кавказа, особенно когда начнет формироваться новая архитектура безопасности в регионе. Турция уже предложила создать "Платформу шести" для решения региональных проблем, в которую пригласили и Иран.

Возможно, через подобные инициативы иранцы сумеют выгрызть для себя место в будущем новом региональном порядке, в котором они не хотят быть окруженной врагами крепостью, а быть одним из стейкхолдеров ситуации”.

В заключение эксперт резюмировал, что по сути, азербайджано-иранское противостояние — это еще один процесс, который на наших глазах кристаллизует формирование нового регионального порядка на Южном Кавказе и в Евразии.