Баку был интересный город и народ в нем был самобытный, поскольку при всем своем разнообразии, он отличался дружелюбностью, и можно было узнать бакинца в любом конце мира.
Однажды в Москве в центре города мы долго не могли припарковаться, поскольку ни один автомат для оплаты не работал. И вдруг проходящий с авоськами мужчина останавливается и спрашивает: «Вы бакинцы?»
«Да, мы из Баку, а как вы узнали?» - удивленно отозвались мы, поскольку говорили по-русски.
«Я тоже бакинец, не удивляйтесь, бакинца можно узнать за километр, у нас особое произношение и столько «да» в одном предложении только у нас».
Он, рассказывая, что давно переехал в Москву и работает в Министерстве, показал нам, где припарковаться. Это было удивительно и не удивительно, поскольку жители нашего города отличаются дружелюбностью и быстро располагают к себе, и мы как-то уже привыкли к этому.
Тогда нам казалось, что мы знаем весь город и весь город знает нас, и по Торговой невозможно было пройти, не встретив несколько знакомых.
Эти узенькие улочки были нам настолько знакомы, что можно было идти по ним с закрытыми глазами и ноги сами вели тебя по самому короткому маршруту до места встречи.
Их уже нет, будто орда варваров пронеслась по ним, круша все на своем пути и воздвигая уродливые, безобразные сторожевые башни, превращая город в оруэлловский новодел, в котором одиноко дожидаются сноса редкие исторические постройки.
Наследники алчных покорителей в качестве трофеев вынесли все, до трамвайных рельсов, сами трамваи и троллейбусы, медные путепроводы, все, что возможно и, на всякий случай, казалось, и невозможное, до последнего гвоздя.
Но все это стало потом, а тогда мы, молодые и красивые, весело шагали по жизни, особо не заботясь о будущем.
Мы были бесшабашные юнцы, которые гуляли по Торговой, забегали в бар гостиницы «Южной», где работал барменом Тельман Исмайлов, а потом, кажется, он управлял кафе на первом этаже гостиницы «Бакы» где подавали прекрасные сосиски, рестораном заведовал Дон Аширович Бадалов, и там готовили отличный борщ, и было прекрасное обслуживание. Позже в Крепости открыли ресторан в бывшем Карван сарае, напротив Джума мечети, и его шеф дядя Изя во времена Ашуры прекращал подачу спиртного и выставлял столы для Эхсана – бесплатного поминовения Имама, и когда кто-то умирал из жителей квартала, посылал огромные самовары для организации чаепития пришедшим помянуть усопшего. А еще напротив Дворца тогдашнего им Ленина было молодежное кафе «Юбилейное», где администратором работал Искендер Халилов.
Не раз было, когда мы, посидев в кафе, собирались расплачиваться, а официант заявлял, что уже оплачено и мы так не узнавали, кто был наш благодетель. Тогда мы могли расплатиться за знакомых разве что за чай, но нам было простительно, поскольку мы были студенты. Хотя уже позже, такая привычка перешла и к нам, вообще она присуща многим жителям города, хотя в основном они не очень и богатые люди.
И вот, воспитанные в такой среде, мы удивляли молодежь Молодежного Центра «Верховина» своим экзотическим поведением, поскольку были необычно дружны, щедры и чересчур заумны. Их поражало стремление любого из нас первым расплатиться за стол, стоять и ждать друг друга часами, разговаривать без слов-паразитов, легко переходить на азербайджанский язык.
И однажды, у Саши спросили, почему вы азербайджанцы все такие разные и были удивлены, когда он ответил, что он русский, есть и еврей, явно намекая на Алика. А Алик, конечно же, азербайджанец, такой красивый шатен с большими глазами и носом с горбинкой и, он был очень обходительный, вежливый, изысканно красиво излагающий свои мысли и при том еще с абсолютным слухом, умеющий играть на скрипке и вообще на любом инструменте.
И там была красивая девушка, еврейка, у которой ноги, казалось, росли от шеи и он ей понравился, а тот все уклонялся от ухаживаний. И это было понятно, поскольку мы были очень спаяны, и никто не желал отрываться от коллектива.
И вот они стоят и разговаривают, а Алик не знает, как увильнуть, и тут Саша подходит к ним, возлагает руки на их плечи и провозглашает: «И небом вам определено быть вместе, и потому живите, дети, и плодитесь, и будет у вас много детей и первенец будет мальчик и назовете вы его Срулем!»
Естественно, девушка сконфуженно отходит, Алик почти благодарит Сашу, а я в недоумении спрашиваю; «Сань, а почему Сруль?»
Он смотрит на меня презрительно и заявляет: «Работать надо над собой, книжки читать, они сеют разумное, доброе, вечное! Сынок, ты уже вырос из того возраста, когда начинают изучать Библию. Это библейское имя и очень почетное!»
С нами было интересно, вокруг нас собирались и мы рассказывали неосведомленному народу о Баку, как все очень красиво и что у нас растут очень диковинные фрукты, и есть сладкие помидоры, которые у нас называют хурмой. И тут кто-то ехидно заявляет, мол, что у вас там Африка, может и бананы растут?
«Нет- задумчиво отвечает Алик – не растут, ананас растет, а бананы не успевают созревать, солнца мало, приходится рвать зелеными».
Не думаю, что нам верили, но народу нравилось, как красиво мы врали, будто отрепетированный отлаженный ансамбль.
Мы постоянно были в поиске львовского пива, хотя Ужгород на границе с той Чехословакией и дефицита чешского бочкового пива не было, но нам почему-то понравилось местное львовское.
И так однажды мы набрели на ансамбль «Гая», который в это время гастролировал по Украине, а может, и халтурил по курортным местам.
Органистом в ансамбле был Илюша Шахгельдянов, наш очень близкий друг, и такая встреча очень обрадовала нас, тем более в этом ресторане вдобавок к Шаху было львовское пиво и молодая Лариса Долина, которую мы до этого видели разве по телевизору.
Все, хватит, устал, остальное на потом…
