Михаил Магид,
публицист, специалист по Ближнему Востоку, специально для Eurasia Diary
Какой общественный строй был в СССР? Если не социализм и не государственный капитализм, тогда что это было? Тут далеко не праздный вопрос, потому что сегодня мы наблюдаем схожие системы в Иране, Венесуэле, РФ. В современной России 70% ВВП производится государством, в Венесуэле и Иране государство контролирует все или почти все крупные компании, причем там, в отличие, от РФ, государственный аппарат еще и назначает цены на некоторые виды продукции...
.
Я не считаю режим СССР и других стран, где государство национализировало промышленность, банки и торговлю, социалистическим. Слово "социализм" подразумевает общественный строй без эксплуатации человека человеком, т.е. без присвоения результатов чужого труда. Иными словами, социализм может быть основан лишь на прямой демократии - непосредственном самоуправлении трудовых коллективов и их ассоциаций (федераций, союзов, синдикатов и т.д.), которые станут совместно управлять всем обществом. Если этого нет, нет и социализма. А в Советском Союзе работников эксплуатировала бюрократия - чиновный аппарат государства, владевший фабриками-заводами-газетами-пароходами и присваивавший себе результаты труда. Часть средств шла для привилегированного потребления правящего класса, другая часть вкладывалась в развитие производства и инфраструктуры - так обычно поступает правящий класс в любой эксплуататорской системе.
Мне так же крайне не нравится определение системы СССР и СССРообразных государств от маоистского Китая и старой КНДР, до Венесуэлы и Сирии Хафеза Асада как "государственного капитализма". Термин "капитализм" подразумевает наличие хорошо защищенной частной собственности и рыночных отношений. Но в СССРообразных странах государство единолично владело предприятиями, самостоятельно и жестко контролировало множество цепочек обмена (в случае крупных фабрик), назначало цены на товары, определяло что, как и для кого производится. Кроме того, нельзя считать государственное предприятие частной собственностью, которая просто поменяла владельца. Дело в том, что государственное предприятие управляется иначе. В случае, если оно нуждается в средствах, для него открыта казна, из которой оно может черпать деньги. Добавлю, что государственные объединения, как правило, являются монополиями, а от внешней конкуренции они защищены. Хотя некоторые капиталистические фабрики получают денежную поддержку государства и протекционистскую защиту, в этом случае она превращается в общее место. Эта халява порождает бесхозяйственность, способствует снижению качества продукции, отказу от рационализации и научно-технических усовершенствований.
Если не социализм и не государственный капитализм, тогда что это было? Тут далеко не праздный вопрос, потому что сегодня мы наблюдаем схожие системы в Иране, Венесуэле, РФ. В современной России 70% ВВП производится государством, в Венесуэле и Иране государство контролирует все или почти все крупные компании, причем там, в отличие, от РФ, государственный аппарат еще и назначает цены на некоторые виды продукции. Все вместе ведет к росту бесхозяйственности и к экономическому коллапсу, так что лишь высокие цены на нефть, которой природа не обидела эти страны, способны поддерживать их наплаву.
Существуют разные точки зрения. Некоторые исследователи, прежде всего, великий востоковед Карл Витфогель, считали СССР современной индустриальной формой азиатского способа производства - особой "общественно-экономической формации", открытой Карлом Марксом. Похожих взглядов придерживались и некоторые другие мыслители, например близкий одно время к идеям самоуправленческого социализма и социальной революции, крупный немецкий общественный деятель и эколог Рудольф Баро.
В древней системе азиатского способа производства (Китай эпохи Инь-Шан, Третья династия Ура, возможно Древнее Египетское царство) слабо развита частная собственность. Зато могущественная государственная бюрократия владеет землей, выстраивает гигантские ирригационные сооружения, присваивает значительную часть продукции, производимой трудовыми коллективами (сельскими общинами и государственными ремесленными мастерскими). В одних руках концентрируется и политическая власть (системы эти, как правило, авторитарны, управляются монархом, которого объявляют священным наместником богов на земле), и власть экономическая. Из-за чудовищной концентрации власти (одновременно политической, хозяйственной и идеологической) в одних руках, система порождает чудовищное поголовное рабство.
Другую любопытную точку зрения высказывал ряд диссидентов левого движения, таких, как Макс Шехтман, писатель Джордж Оруэлл, или современный израильский марксистский социальный исследователь Моше Машовер. Они называли систему тотального контроля государства над экономикой "бюрократическим коллективизмом" и считали ее особой формой общества, не похожей ни на одну из тех, что имели место в прошлом. Ибо на нее была возложена особая задача - задача научно-индустриального развития (модернизации) в условиях отсутствия или слабости бизнеса.
Машовер отмечает:
"Существовала очень серьезная тема в отношении основных недоразвитых стран (недоразвитых с точки зрения науки и промышленности - прим.), таких стран, как Китай, Япония, Россия, Турция и Персия, которые были великими державами и никогда не были колониями, но в которых капитализм не развивался должным образом, и которые, следовательно, остались позади. Во всех этих странах “объективной” исторической задачей было добиться модернизации и индустриализации. И во всех из них правящие классы (традиционные или вновь пришедшие к власти) навязывали какую-то форму принудительной модернизации и индустриализации.
В некоторых из этих стран, таких как Япония и Турция, это было достигнуто капиталистическими средствами, которые, однако, находились под строгим государственным контролем. Но в СССР новый правящий класс во главе со Сталиным попытался проложить еще один путь к модернизации и индустриализации: командное планирование. В то же время действие рыночных сил было в значительной степени приостановлено.
Достоверную историческую оценку бюрократического коллективизма невозможно провести, сравнив его, даже отрицательно, с социализмом. Это было бы не только несправедливо по отношению к самой идее социализма, но и не имеет отношения к месту самого бюрократического коллективизма в истории".
К этому необходимо прибавить следующее. Сегодня мы знаем, что модернизация большевиков в СССР, Маоистском Китае и Восточной Европе оказалась крайне неэффективной и ее постиг крах.
В последних работах группы экономиста Сергея Гуриева удалось показать, что результаты индустриализации СССР в 1928-1940 гг "в целом не превосходили крайне неэффективный царский тренд". Последующее отставание СССР от стран Запада и крах этой модели говорят сами за себя.
Согласно данным, которые приводит один из крупнейших исследователей Восточной Азии Андрей Ланьков, в Китае после смерти Мао Цзедуна руководство компартии в конце 1970х гг, сравнив темы роста капиталистических Южной Кореи и Тайваня с собственными, пришло к выводу о бесполезности "социализма" с точки зрения эффективной модернизации и обратилось к этим капиталистическим моделям; позднее то же самое сделали руководители компартии Вьетнама и, еще позднее, КНДР.
Вероятно, СССРовский путь модернизации можно рассматривать как тупиковый путь, или как ретроградную форму псевдо-развития.
