Пекин ведёт активную игру на Ближнем Востоке, превращаясь там из «стратегического партнёра» России в опасного конкурента. Опасен он и для США. Концепция «Один пояс, один путь» служит для Поднебесной мостом через всю планету. Ближний Восток важен для Китая тем, что он является «транзитным» маршрутом.
Инициатива «Один пояс, один путь» берёт начало от программного заявления Си Цзиньпина, сделанного осенью 2013 года. В то время председатель КНР говорил, правда, о проекте поменьше — об «Экономическом поясе Шёлкового пути».
«Экономический пояс Шёлкового пути» был призван, по словам китайского лидера, решить несколько главных задач: усилить региональную экономическую интеграцию, создать единую «трансазиатскую» транспортную инфраструктуру, устранить инвестиционные и торговые барьеры, повысить роль национальных валют в торговле и углубить сотрудничество в гуманитарной сфере. Сроки реализации проекта — тридцать лет.
30 лет? Для Китая с его мышлением на века вперёд это сущие пустяки. В 2013 году китайское руководство не сомневалось, что проект охватит примерно семь десятков государств планеты.
Позднее китайцы анонсировали второй проект — «Морской Шёлковый путь XXI века». В сущности, это было лишь «водное» дополнение сухопутного проекта.
И затем два пути формально объединились в один: «Один пояс, один путь». Эта глобальная инициатива теперь считается проектом по созданию мировой транспортной и инвестиционной инфраструктуры. И над нею будет стоять Китай.
Первые годы успешного развития этого глобального проекта до того вдохновили китайскую компартию, что она решила поставить Си Цзиньпина на лидерство практически пожизненно. Это не шутка: ЦК Коммунистической партии Китая предложил отменить одно из положений конституции. А именно то, которое устанавливает, что председатель КНР может занимать руководящий пост не более двух сроков подряд. Не исключено, что китайские товарищи хотят, чтобы инициатор пути находился у руля ещё лет десять, а то и дольше.
Самый сложным в китайском глобальном «поясе» является так называемый центральный коридор. Оно и понятно: там напряжённая политическая обстановка, там конфликтующие государства, а нужной инфраструктуры нет или недостаточно.
Китайское правительство предполагает соединить «поясом» Восточный Китай (Шанхай и Ляньюньган) с государствами Средней Азии (Киргизией, Узбекистаном и Туркменистаном), а затем с Ираном и Турцией. Далее прорисовывается маршрут через Балканский полуостров к французским портам. Чтобы протянуть такой «пояс», китайцам придётся построить дополнительный туннель под Босфором.
Ближневосточная лента китайского «пояса» охватывает страны MENA (Middle East & North Africa, то же, что в России называют в совокупности Ближним Востоком и Северной Африкой). Именно этот географический регион, объединяющий страны Ближнего Востока и страны Магриба, подожгла в 2010-2011 гг. «арабская весна». Сюда относят Алжир, Бахрейн, Египет, Иорданию, Иран, Ирак, Катар, Кувейт, Ливан, Ливию, ОАЭ, Оман, Саудовскую Аравию, Сирию, Тунис, Йемен и другие государства.
Фантастический проект Китая, давно вышедший за рамки того, что озвучил в 2013 г. Си Цзиньпин, поражает масштабами даже на этом отдельном участке.
Ближневосточный «рукав» китайской инициативы предполагает строительство ряда промышленных баз в странах MENA, железнодорожных магистралей и расширение портов. Если в 2010 г. торговый оборот КНР с арабским государствами составлял 145 миллиардов долларов, то к 2014 г. он подскочил до 250 миллиардов долларов. Сегодня Китай стал крупнейшим экспортёром товаров в страны, перечисленные выше. Страны MENA является для Китая источником сырья: на них сегодня приходится до 40 процентов поставляемой китайцам нефти. Как видим, китайцы подражают европейцам и активно диверсифицируют поставки энергоносителей. Вдобавок китайцы в рамках своего проекта задумали построить дорогостоящую инфраструктуру для транспортировки сжиженного природного газа (СПГ). Цена инфраструктурных проектов «Одного пояса» в ближайшие полтора десятка лет составит 26 трлн. долларов, отмечает аналитик П. Эскобар в «Asia Times».
Американские наблюдатели считают, что китайский «пояс» уже сегодня «реально работает». Инициатива «Один пояс, один путь» обречена на успех, убеждён Уэйд Шепард, автор журнала «Форбс». Правда, «необходимо помнить о том, что экономические принципы «Одного пояса, одного пути» сыграют свою роль не сегодня, а через 10, 20 или 50 лет», приводит мнение аналитика «ИноСМИ». То есть ясно, что Китай «инвестирует средства в мир будущего, где все дороги будут пролегать через Пекин».
Однако американцы опасаются китайской экспансии уже сегодня. Исследование AidData указывает: в мире появился финансовый гигант, бросивший вызов крупнейшим странам-донорам. С 2000 по 2014 гг. КНР предоставила финансирование странам мира на сумму 354,4 млрд. долларов. Это близко к объёму, который за тот же период выделили США (394,6 млрд. долларов). И это очень серьёзный конкурент: вместо того, чтобы выбрать вершки или корешки, Китай забирает то и другое, обходясь без конфронтации. Китай подчёркивает, что он намерен «формировать партнёрства посредством диалога, где нет места конфронтации, и где вместо альянсов существует дружба». Таков посыл «главного китайского сказителя» Си Цзиньпина, иронизирует американский аналитик. В итоге Китай развивает отношения с Израилем и Ираном, с Азербайджаном и Арменией, с Россией и Украиной, с Северной Кореей и США. «Короче говоря, — резюмирует автор, — «Один пояс, один путь» построен таким образом, что он реально работает».
Что касается Ближнего Востока, то здесь китайские аппетиты быстро растут.
По итогам 2017 года, отметим, импорт природного газа в КНР вырос до 68,6 млн. тонн, или на 26,9%, а импорт нефти — до 419,57 млн. тонн, или на 10,2%. Один из крупнейших местных экспортёров газа в Китай — Катар. Нефть китайцы покупают у Саудовской Аравии, Ирака и Ирана. Саудовская Аравия была основным поставщиком нефти в КНР, а в 2016—2017 гг. она откатилась на второе место после России. В итоге можно констатировать, что Китай имеет определённую энергетическую зависимость от региона и вместе с тем либо уже является важнейшим экономическим и торговым партнёром местных государств, либо вскорости станет таковым. Денег на это в Поднебесной не жалеют. Пекин вложил миллиарды и снова миллиарды в Иран, Ирак и арабские монархии, а в будущем, напоминает газета «Взгляд», намеревается создать здесь зону свободной торговли со странами — членами Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива.
И у китайцев всё получится. Фактически они строят своё светлое будущее. Вернее, настоящее. Светлое «будущее» — это, как известно, удел России.
Китай умеет ладить там, где Россия выражает «озабоченность», а США и вовсе бесятся, тыкая пальцем в Иран и обвиняя его в «спонсорстве терроризма». У Китая впереди — экономика, а политика следует за ней, как телега за лошадью. Это и есть китайская национальная идея: побольше юаней и долларов, побольше товаров и услуг, но поменьше политической болтовни. В итоге западные аналитики признают: китайская инициатива «реально работает».
К примеру, Китай успешно развивает отношения с Израилем. Китайцы строят контейнерные терминалы в Ашдодском порту, метро в Тель-Авиве и копают туннель на горе Кармель в Хайфе. А тем временем подглядывают за продвинутыми израильскими технологиями в медицине, альтернативных источниках энергии, сельском хозяйстве.
У Израиля есть местный враг — Иран. Однако Пекин дружит и с ним. Дружил Пекин с Тегераном и во времена тяжких санкций. За 2017 год товарооборот двух государств вырос на 22% (30,5 млрд. долл.). Любопытно, что иранцы в расчётах с китайцами платят не долларами, а юанями.
В результате там, где Москве и Вашингтону приходится трудно, Пекин успешно продвигает свой «пояс». Пекин ухитряется балансировать между Израилем, Ираном и Саудовской Аравией, между шиитами и суннитами, лавирует между «интересами» США и России на Ближнем Востоке и устанавливает крепкие связи там, где другим искателям выгод мешает политика.
Экономический «пояс», который затягивается вокруг планеты всё туже, помогает Китаю богатеть. Политическая же сила, как известно, происходит именно от экономического богатства, а не от лозунгов об «исключительности», «особой миссии» или «суперэтносе».
