Кто не читал"Дети капитана Гранта" или "20 тысяч лье под водой!" И в том и другом случае автор один-Жюль Верн.Знаменитый писатель Жюль Верн написал множество книг, больше ста томов. Его герои объехали не только весь земной шар, но путешествовали в мировом пространстве. Они пять раз совершали кругосветный рейс, побывали на обоих полюсах, в те годы еще не открытых, исследовали малоизвестные тогда материки—Африку и Южную Америку, изучали морское дно. Они облетели вокруг Луны, охотились за метеорами и, обосновавшись на блуждающей комете, пронеслись между планетами до крайних пределов солнечной системы.

Но кто же был сам автор всех этих необыкновенных путешествий? Об этом сто лет спорили и до сих пор продолжают спорить его читатели. Одни считали, что это смелый путешественник, объехавший весь свет, другие утверждали, что это домосед, никогда не покидавший своего кабинета, описывающий чужие страны только по книгам. Иные говорили, что это старый морской волк «капитан Верн», а некоторые даже думали, что он никогда не существовал, что целое географическое общество пишет под этим псевдонимом.

Мы не знаем почему, но Жюль Верн никогда не опровергал легенд, окружавших его имя ореолом таинственности. Больше того, он как-то сказал одному своему другу, указывая на карту Земли, украшающую стену его кабинета:

— Я довольствуюсь вот этим. Я иду по следам моих героев. От настоящих путешествий мне всегда приходится отказываться.

— Как, вы не совершили ни одного кругосветного путешествия? — спросил изумленный посетитель.

— Нет, никогда!

— И никогда не видели людоедов?

— Что вы! Я боялся, что они меня съедят!

Сказки, которые сочиняли о Жюле Верне, прожили полвека после его смерти.

В действительности писатель был страстным путешественником и с раннего детства мечтал о дальних странах. Недаром несколько поколений его предков были моряками, кораблестроителями и судовладельцами.

Родился он в старинном городе Нанте, в одном из крупнейших портов Франции, лежащем на берегу полноводной реки Луары, в пятидесяти километрах от ее устья. Мальчик вырос на острове Фейдо, расположенном на самой середине реки. Остров был похож на огромный каменный корабль, плывущий вниз по Луаре. Для мальчика главная улица острова казалась капитанским мостиком, а позиция у слухового окна дома — «вороньим гнездом» на вершине мачты. В те годы к Нантскому порту был приписан флот в две с половиной тысячи судов. На пристанях грудами возвышались бочонки с ромом, мешки с кофе и какао, связки сахарного тростника. Лето маленький Жюль проводил на даче в Шантеней, пригороде Нанта. Океанские парусники, отчаливавшие от пристани, проплывали мимо мальчика. Иногда он видел таинственные «пироскафы» — паровые корабли, которые мчались против течения и ветра, словно катясь на своих огромных колесах.

Ранним летним утром 1839 года, сложив в маленький парусиновый мешок немного одежды, несколько книг и две пригоршни сухарей — «настоящих морских галет», одиннадцатилетний Жюль прокрался через спящий дом и кружным путем выбрался на большую дорогу. У харчевни под названием «Человек.. приносящий три несчастья» уже толпились бородатые рыбаки, матросы в полосатых фуфайках, морские офицеры с золотым шитьем на мундирах. Несколько часов подряд юный мечтатель, теребя фуражку, предлагал свои услуги боцманам и офицерам, шкиперам и капитанам. Мальчик был небольшого роста, но коренаст и хорошо знал морской жаргон. Поэтому капитан Кур-Грандмезон, шкипер трехмачтовой шхуны «Корали», критически разглядев смелого подростка, наконец кивнул головой и молча указал трубкой на свой корабль, стоявший невдалеке от берега.

Шхуна снялась с якоря в полдень, чтобы отплыть в Индию. Исчезновение мальчика было замечено не сразу; в погоню за ним немедленно был снаряжен паровой катер — новинка и гордость Нант-ского порта, который, чудовищно дымя, помчался вниз по Луаре. Через несколько часов, уже в устье, на пороге океана, корабль с беглецом был настигнут, и путешественник водворен в отчий дом.

Второе путешествие, уже более удачное, Жюль Верн предпринял только в 1858 году. Банковский чиновник и начинающий писатель, он совершил на грузовом пароходе рейс по маршруту Сен-Назер—Ливерпуль — Гебридские острова — Эдинбург—Лондон — Сен-Назер. Это плавание по трем морям, через три пролива, вокруг всего Великобританского острова было настоящим морским крещением Жюля Верна. Впервые он увидел океан с палубы настоящего корабля!

Бурное Бискайское море было по-летнему великолепным. Жюль Верн больше половины времени проводил не на палубе, а внизу, с командой. Он задавал офицерам и матросам один вопрос за другим. В какое время года бывают бури на Ла-Манше? Плавал ли кто-нибудь из экипажа в открытом океане? А в Арктике? Нападают ли киты на большие суда? Узнав, что одному седобородому матросу «посчастливилось» потерпеть кораблекрушение, Жюль весь день ходил за ним с карандашом и записной книжкой. Где это произошло? Почему погиб корабль? Каким образом людям удалось достигнуть земли? О чем думаешь, когда считаешь себя погибшим?

Когда Жюль Берн вернулся из путешествия, его записная книжка была переполнена заметками и очерками. Его поразили лондонские доки, верфи Темзы и строящийся там корабль «Грейт Истерн» — величайшее в то время судно мира. «Когда-нибудь я совершу путешествие на нем», — писал он жене из Лондона.

Через три года еще более романтическое предприятие овладело его воображением. Ему удалось вместе со своим другом, композитором Иньяром, устроиться бесплатным пассажиром на маленький угольщик, который отправлялся в плавание на целых три месяца. Он должен был посетить множество портов Норвегии, Швеции и Дании.

15 июня 1861 года маленькое суденышко, чуть не до самых мачт нагруженное углем, отплыло из Сен-Назера. Как зачарованные, друзья любовались берегами Скандинавии, изрезанными глубокими фьордами, восхищались скалистыми островами, омываемыми холодным морем. Невольно в воображении вставала Исландия,

остров огня и льда, родина первых открывателей Америки... Подножия гор, выбегающих к самому берегу, были подернуты мягкой дымкой зелени: потемнее там, где сосны и ели, и серовато-зеленой там, где березы. Дома каждой деревни были выкрашены в какую-нибудь одну краску: зеленую, розовую, желтую, яркокрасную. Крыши из березовой дранки, переложенной дерном, цвели, как крошечные луга...

Это был Телемарк — захолустье Норвегии, но для Жюля Верна этот край был как бы всем миром, увиденным через «бэконовский кристалл» — волшебное стекло средневековых алхимиков, через которое можно видеть весь мир. Здесь были горы и глетчеры, как в Швейцарии, грандиозные водопады, как в Америке, крестьяне были одеты в старинные костюмы, как в Голландии... И, главное, как бы ни мелькали эти пестрые картины, всегда неизменным оставалось море, которое гудело и ревело и лизало борта корабля.

Путешествие в Америку Жюль Берн совершил в 1867 году на том самом «Грейт Истерне», о котором девять лет назад писал жене. Теперь его мечта исполнилась. Вместе со своим братом, капитаном дальнего плавания Полем Верном, он стоял на набережной

Ливерпуля, пытаясь что-либо рассмотреть сквозь густой утренний туман.

Маленький пароходик, предназначенный для перевозки пассажиров, принял, наконец, братьев на борт и ровно в семь утра отчалил от берега.

«Грейт Истерн» стоял на якорях почти в трех милях от Ливерпуля, вверх по реке, — так рассказал об этой памятной встрече Жюль Верн. — С набережной Нью-Принс его не было видно. Только когда мы обогнули берег в том месте, где река делает поворот, он появился перед нами. Казалось, что это был небольшой остров, наполовину окутанный туманом. Сначала мы увидели только носовую часть корабля, но когда пароход наш повернул, «Грейт Истерн» предстал перед нами во всю свою величину и поразил нас своей громадностью. Около него стояло три или четыре угольщика, которые ссыпали ему свой груз. Перед «Грейт Истерном» эти трехмачтовые суда казались небольшими барками. Трубы их не доходили даже до первого ряда портов, а брамстеньги не превышали его бортов. Гиганту ничего не стоило взять их в качестве паровых шлюпок».

Заметки, беглые зарисовки и цифры заполнили записную книжку писателя. В первый день ом сделал лишь самую лаконичную характеристику корабля:

Длина — больше двух гектометров (690 футов).

Тоннаж — 17.915.

Пассажиров — 2 186.

Мощность — 11 000 лошадиных сил.

Давление пара — 30 фунтов на квадратный дюйм.

Скорость — 13 узлов.

Мачт — 6.

Труб — 4.

Стоимость — 750 000 фунтов стерлингов...

Вечерами писатель отправлялся на «бульвар», так он шутливо именовал палубу, — он кичился, что как истый парижанин не мыслит жизни без бульваров — и, опершись на поручни, глядел на безбрежное море.

«В воздухе чувствовался острый запах морской воды, волны были покрыты пеной, в которой в виде радуги отражались преломленные лучи солнца. Внизу работал винт, свирепо разбивая волны своими сверкающими медными лопастями.

Море казалось беспредельной массой расплавленного изумруда. Бесконечный след корабля выделялся на воде беловатой полосой и походил на громадную кружевную вуаль, наброшенную на зеленоватый шелк. Белокрылые чайки то и дело проносились над нами...»

Когда открылись американские берега, пассажиры стали ожидать лоцмана. Начались безумные пари:

— Десять долларов за то, что лоцман женат!

— Двадцать, что он вдовец!

— Тридцать, что у него рыжие бакенбарды!

— Шестьдесят, что у него на носу бородавка!

— Сто долларов за то, что он вступит на палубу правой ногой!

— Держу пари, что он будет курить!

— У него будет трубка во рту!

— Нет, сигара!

— Нет! Да! Нет! — раздавалось со всех сторон.

Наконец столь нетерпеливо ожидаемый лоцман прибыл. Он был маленького роста и совсем не походил на моряка. На нем были черные брюки, коричневый сюртук с красной подкладкой и клеенчатая фуражка. В руках он держал большой дождевой зонтик.

Его встретили радостные приветствия выигравших и крики неудовольствия проигравших.

Оказалось, что лоцман был женат, что у него не было бородавки и что усы у него светлые.

На палубу же он спрыгнул обеими ногами.

За его спиной — там, совсем рядом, лежал Новый Свет.

За короткий срок братья успели осмотреть Нью-Йорк, побывать в главных городах восточных штатов, полюбоваться Ниагарой и пересечь канадскую границу. Величественная природа Америки привела писателя в восторг.

Но Соединенные Штаты совсем не оказались той обетованной страной, о которой мечтал Жюль Верн. Правда, здесь не было ни монархии, ни сословий, ни военщины — всего того, что так ненавидел писатель. Но молодой американский капитализм оказался еще более свирепым, чем капитализм дряхлой Европы.

Однако это первое впечатление было еще мимолетным. Для молодого писателя эти тревожные мысли были заслонены образами красоты земного шара.

«Теперь, когда я сижу за своим письменным столом, — записал он в своем дневнике по возвращении на родину, — мое плавание: на «Грейт Истерне» и дивная Ниагара могли бы показаться мне сном, если бы передо мною не лежали мои путевые записки.

Нет на свете ничего лучше путешествий!»

Ко времени своего путешествия в Америку Жюль Верн уже вполне мог считать себя старым морским волком: он был не только капитаном, но и владельцем собственного корабля. Весной 1866 года вместе со своим четырехлетним сыном Мишелем он поселился в маленькой рыбацкой деревушке Ле Кротуа, лежащей в устье Соммы, в пяти километрах от открытого моря. Местные жители называли свои рыбачьи лодки с открытой кормой и широким корпусом «кузнечиками». Одна из таких шхун с помощью местного плотника, единственного в Ле Кротуа, меньше чем за месяц была превращена в некоторое подобие яхты. В честь «небесного покровителя» нормандских рыбаков суденышко получило имя «Сен-Мишель», чему немало радовался маленький Мишель, а на первой странице «настоящего» судового журнала корабля гордо красовалась надпись: «Судовладелец и капитан — Жюль Верн».

Кораблик представлял собой удивительную смесь яхты и рыбачьей лодки. Но если для жителей Ле Кротуа «Сен-Мишель» все еще оставался «кузнечиком», то для нового владельца это было исполнением детской мечты.

Восемь тонн водоизмещения, впереди кубрик — вернее дыра для команды, на корме каюта для капитана и пассажиров, высотой и шириной меньше полутора, длиной около двух метров, — разве этого мало для человека с воображением! Правда, обставлена каюта была не слишком роскошно: две лавки с тюфяками из морской травы — сиденья днем и спальные койки ночью, доска на шарнирах, заменяющая письменный стол, и висячий шкаф, где хранились судовой журнал и «корабельная библиотека», состоящая из астрономического альманаха, морских карт и нескольких географических словарей.

В матросском берете и простой блузе из толстого синего сукна или вязаной фуфайке в ясные дни, в непромокаемом плаще и клеенчатой рыбацкой шляпе в непогоду, «капитан Берн» определял по солнцу местоположение судна и наносил его на карту, следил за «хронометром», вел журнал плавания и, стоя на палубе, которую он именовал «мостиком», с достоинством командовал своим экипажем, состоящим из двух рыбаков, пенсионеров французского военного флота, взиравших на мир с флегматичностью истых морских волков.

Очень часто встречные корабли первые салютовали маленькому паруснику, храбро пробирающемуся среди волн, а капитаны пакетботов выкрикивали в рупор слова привета. Эти знаки внимания относились, конечно, не к «Сен-Мишелю», а к его владельцу. И капитан Берн неизменно вежливо отвечал им, салютуя собственным флагом — трехцветным со звездой.

«Сен-Мишель» обычно крейсировал вдоль побережья, от берегов Бретани на юге до северных берегов Франции, заплывая иногда в бельгийские и голландские воды. Изредка он даже отваживался пересекать пролив и посещать меловые берега Англии. Когда наступала осень, писатель с помощью экипажа и местных рыбаков вытаскивал свою яхту на берег и отправлялся домой, в тихий Амьен. Но каждую весну он неизменно снова возвращался в Ле Кротуа.

Конфискованный во время франко-прусской войны корабль Жюля Верна был сожжен немецкими войсками. Позже усилиями все того же старого плотника из Ле Кротуа был рожден новый «Сен-Мишель», получивший, как коронованная особа, прозвище «Второй». Он так же верно служил своему капитану, каждый год храбро отправляясь в открытое море.

Но Жюля Верна обуревали гордые замыслы. Он мечтал уже не о каботажных плаваниях, а о далеких путешествиях. Но он был терпелив, он ждал, он присматривался, он выбирал. И случай, наконец, представился — и какой случай!

...Это была одна из лучших в мире яхт, построенная по заказу бельгийского короля Леопольда I и только из-за его смерти перешедшая в другие руки. Корабль был настоящим красавцем. Построенный в Нанте, родном городе Жюля Верна, прославленными инженерами-судостроителями, он имел железный корпус длиной в 53 метра, и его водоизмещение-. равнялось 67 тоннам. Белая, сильно наклоненная назад труба и две мачты с полным рангоутом позволяли яхте легко достигать скорости в 17 — 20 километров в час.

Кают-компания была отделана красным деревом, остальные каюты — светлым дубом.

— На этом судне мы сможем совершить путешествие вокруг света, — сказал Жюль своему брату, когда они осматривали новое приобретение.

Жюль Верн вступил во владение кораблем в 1876 году и дал ему название «Сен-Мишель III».

Первые годы корабль капитана Верна делал только каботажные рейсы. Позже, когда место на мостике занял капитал Оллив, старый земляк писателя, плавания стали более далекими. «Сен-Мишель» крейсировал у берегов Португалии, Испании, Бельгии, Голландии, Англии, Шотландии, Ирландии, Дании, Швеции, Норвегии, даже Исландии. «Великий романтик на море» обычно писали газеты, и каждый маленький порт надеялся, что корабль Жюля Верна его посетит...

Когда-то писатель использовал свои морские путешествия для работы. Теперь, на борту своей яхты, он лишь отдыхал и мечтал, зная, что в тишине кабинета его ждет старая конторка, стопка аккуратно нарезанной бумаги и связка тонко очинённых карандашей.

Но море все время жило в его воображении — не синие океаны географических карт, но живые зеленые волны, бьющие в борта корабля. «Море, музыка и свобода — вот все, что я люблю», — сказал он однажды своему племяннику. А в дневнике путешествий он написал:

«У моря нет собственного цвета; это только громадное отражение неба. Синее оно? Его синей краской не изобразишь. Зеленое? Зеленой не изобразишь. Его легче схватить в его ярости, когда оно мрачно, бледно, когда кажется, что небо в нем смешало все облака, которые развесило над ним... Ах! чем больше я смотрю на этот океан, тем величественнее он мне представляется. Океан! Одним этим словом сказано все! Океан! Это громада! На недосягаемых глубинах он скрывает безграничные луга, рядом с которыми наши луга — пустыни, как говорит Дарвин. Что материки, даже самые обширные по сравнению с ним — простые острова, которые он окружает своими водами...»

В 1884 году Жюль Верн впервые почувствовал себя очень усталым. Нужно было сделать большой перерыв в работе. Прогулка вдоль побережий не казалась уже достаточной, большие моря и дальние страны снова, как в юности, стали манить стареющего писателя. Ему только что исполнилось 56 лет; еще не поздно было совершить кругосветное путешествие.

Плавание это превратилось в ряд триумфов. В честь знаменитого писателя местные власти устраивали приемы и чествования, высылали за ним экипажи, украшенные цветами, говорили речи и произносили тосты. Изрядно утомленный путешественник спешил к Суэцкому каналу, но каждый город желал его видеть. Пройдя через Гибралтар, корабль долго блуждал по средиземноморским портам, пока, наконец, не добрался до Италии. В Чивита-Веккиа писатель решился на время покинуть корабль и побывать в Риме, Флоренции и Венеции. Венецианцы устроили ему пышную встречу. Город был иллюминован, балконы и карнизы украшены светящимися транспарантами. «Эввива Джу-лио Берне!» — кричала толпа. Маленькая девочка поднесла герою празднества лавровый венок.

...Но внезапно заболела жена Жюля Верна, сам он чувствовал себя очень плохо, и они решили возвратиться домой, в Амьен, по железной дороге. Путешествие было прервано — на время. Писатель никак не предполагал, что это плавание будет последним.

Тяжелая болезнь приковала писателя к его уединенному кабинету, расположенному в высокой башне. Но он все же продолжал путешествовать в своих книгах.

И если ему не удалось самому закончить свое кругосветное путешествие, то это сделали за него герои — Немо, Робур, Фи-леас Фогг, Дик Сенд, Антифер, экипаж яхты «Дункан». И, путешествуя по всему миру, они смотрели на все глазами Жюля Верна.

На полках библиотеки Жюля Верна теснились огромные томы ученых сочинений по географии, подлинные записки путешественников, новые номера журналов. Его частыми посетителями и друзьями были ученые, изобретатели инженеры, исследователи далеких стран. На специальный стол в его кабинете ежедневно падал целый дождь писем, пролетевших множество зеленых лье и бледносиних миль. Писатель с помощью своих двух внучек вел огромную картотеку — свыше двадцати тысяч карточек, — куда заносились все открытия в науке, все новейшие изобретения. Но весь этот почти необозримый материал ложился в книги писателя лишь пропущенный через его сознание, одухотворенный его идеями. Эти идеи оживали в образах его бесстрашных героев, преданных делу свободы, полных веры в науку.

Влияние великого сорок восьмого года определило мировоззрение молодого Жюля Верна. Сильный отпечаток наложили на него идеи утопического социализма. Ненависть писателя ко всякому угнетению — социальному, национальному, расовому, любовь к свободе привлекали к нему сердца многих поколений читателей.

«Британская политика, — читаем мы в книге «Дети капитана Гранта», — направлена к уничтожению туземных племен, к изгнанию их из тех местностей, где жили их предки.. Овладев страной, англичане призвала на помощь колонизации убийство, жестокости их были неописуемы. Они вели себя в Австралии так же, как в Индии, где исчезло пять миллионов индусов, так же, как в Капской области, где из миллиона готтентотов уцелело всего сто тысяч. А недавно газеты сообщили, что в город Гобарт явился последний из тасманийцев»

Жюль Веря побывал в Африке лишь один раз, но его герои восемь раз пересекли таинственный черный материк. Где бы они ни бродили — в песках Сахары, в тропических дебрях Анголы, в саваннах Трансвааля, — везде они были борцами за свободу негров, страстными противниками работорговли.

«Работорговля! — писал Жюль Верн в романе «Пятнадцатилетний капитан». — Все знают, что значит это страшное слово, которому не должно быть места в человеческом языке».

«Позорная торговля людьми долгое время с большой выгодой производилась европейскими нациями, имевшими колонии за океаном. Прошло уже много лет после запрещения работорговли, однако и по сей день она продолжает существовать... Нельзя замалчивать постыдное снисхождение к торговле людьми, какое проявляют многие представители европейских держав... Так обстоят дела в Африке и по сей день!»

Смелые и неутомимые герои Жюля Верна исколесили весь земной шар. Но они были не только отважными людьми: они были борцами за свободу, они верили в могущество науки, помогающей человеку побеждать природу. Именно поэтому они дороги читателям и в наши дни.

В эпоху Третьей республики, утопившей в крови героическую Парижскую Коммуну, Жюль Верн смело возвысил голос в защиту свободы. Во времена капитализма, торжествовавшего тогда во всем мире, писатель звал человечество к лучшему будущему, которое он нарисовал в образе трудовой коммуны Таинственного острова и в идеальном городе Франсевилле из романа «Пятьсот миллионов Бегумы».

Вот почему книги всемирного путешественника живы и в наши дни. Их можно найти и в портфеле школьника, и в каюте моряка, и на столе ученого.