Ednews делится интервью С.Станкевича со ссылкой на zonakz.net.
– Сергей Борисович, недавно вы опубликовали в российской «Независимой газете» большую статью о предстоящих президентских и парламентских выборах в Турции. Насколько понимаю, глубоко погрузились в турецкую тематику. Кажется, и на выборы, которые пройдут в середине мая, собираетесь?
– Да, поеду в Турцию посмотреть, как более 60 миллионов турецких избирателей будут определять свою судьбу на десятилетия вперёд. Стараюсь вникнуть всё глубже в турецкую тематику по очевидной причине. России для её нового стратегического самоопределения в Большой Евразии необходимо установить (хорошо бы на весь 21 век) отношения партнёрского взаимодействия с Китаем, Индией и Турцией. С двумя первыми евразийскими гигантами отношения развиваются медленным темпом в долгой колее, без крутых поворотов и радикальных прорывов. Так что поговорим о них с вами несколько позже. А вот отношения с Турцией динамичны, полны перепадов, рисков и даже парадоксов. Здесь ничего нельзя упускать или откладывать «на потом». Значит, сюда и первоочередное внимание.
На наших глазах Турция снова стала доминантой в геополитике России, как это уже было на протяжении 18-го, 19-го и половины 20 века. Только тогда наши государства в основном либо воевали, либо готовились к войне. А сейчас мирное устойчивое партнёрство жизненно важно для обеих сторон. Особенно в условиях, когда разрастающийся военный конфликт в Украине дестабилизировал весь субконтинент, нагромоздил барьеры в торговле, спровоцировал полный переворот в энергетике, хаос в логистике, развал системы финансовых рынков и межбанковских расчётов.
Турция в значительной мере сыграла для России роль спасательного плота среди военного шторма. Позиция Анкары: «Мы за прекращение огня и мир, но в санкциях не участвуем». Как это сработало — судите сами. Ещё в 2021 году Турция среди крупнейших торговых партнеров России находилась на скромном шестом месте с показателем $33 млрд (экспорт — $26,5 млрд, импорт — $6,5 млрд). И вот, грянула новая реальность. За военный 2022 год наш товарооборот более чем удвоился, превысив $70 млрд, что поставило Турцию для РФ сразу на второе место после Китая. А в 2023 году, если ничего экстраординарного не случится, мы вполне вероятно уйдём по обороту за отметку в $100 млрд. То есть, утроим торговлю за два года!
В структуре импорта из РТ в Россию более половины объёма приходится на такие категории как транспорт, изделия из металлов, машины и оборудование. То есть, не фисташки везут. И не только за доллары торгуют. Скажем, газ, получаемый из России, Турция уже на четверть оплачивает в рублях.
Да, значительная часть стремительного торгового прироста это географическое и транзитное перемещение потоков — либо реэкспорт товаров из РФ в Европу (особенно нефтепродуктов), либо параллельный импорт всего, в чём нуждается Россия, поверх санкционных барьеров. Тем не менее, маневрами дело не ограничивается. Турецкие компании устремились в Россию, перекупая с большими скидками производственные и торговые активы уходящих европейцев. Российские предприниматели, в свою очередь, тысячами потянулись в роли инвесторов на берега Босфора. Это уже похоже на интеграцию.
Что ещё важнее, энергетическое партнёрство Турции и России в этом году приобретает системный и можно сказать, неразрывный характер. Перед выборами состоялась — с виртуальным участием президентов двух стран — загрузка ядерного топлива в первый блок АЭС «Аккую». Станцию на 4 энергоблока по 1200 МВт сооружает на Средиземноморском побережье наш Росатом. Надеюсь вновь побывать на этой стройке – грандиозное зрелище, особенно ночью (20 тыс. человек с техникой работают круглосуточно). Росатом будет собственником и оператором станции, выгодно продавая электроэнергию турецким потребителям с долей в 10% национального рынка. В планах Эрдогана были ещё две таких же АЭС – может, и до них дело дойдёт.
В конце года предстоит ещё одна громкая премьера: должен стартовать немного загадочный международный газовый хаб с базовым хранилищем во Фракии на пограничном стыке Турции, Греции и Болгарии. Ожидается, что будет запущена цифровая платформа для ежедневных электронных торгов. Газ будет заходить в хранилище от внешних поставщиков (включая РФ) и продаваться через трейдеров без обязательной страновой привязки. Кстати, запуск АЭС позволит Турции меньше сжигать газа для генерации, что даст объёмы для торговли. Проект выглядит в целом рабочим, но важные детали (особенно схема расчётов) пока не ясны, посмотрим.
Конечно, на все эти планы могут в той или иной степени повлиять без преувеличения судьбоносные выборы нынешнего мая.
– Для неспециалиста ситуация выглядит так. Туркам предстоит сделать выбор между великодержавным авторитарным Эрдоганом и прозападным Кылычдароглу. И если от первого более или менее понятно, чего ожидать, то второй и стоящие за ним силы могут (или попытаются) превратить Турцию из нейтральной для сторон конфликта страны в сателлита США, наподобие малых восточноевропейских «волчат». К ним добавят большого волка. Такие варианты на кону?
– «Нейтральность» Турции далеко не абсолютна. Да, как оператор черноморских проливов, Турция не допускает ни прохода военных кораблей, ни провоза военных грузов через Босфор, не делая исключений ни для США, ни для России. Да, Эрдоган сохраняет «посреднический» диалог одновременно с Москвой и Киевом. Но как член НАТО, Турция связана многими иными, в том числе невидимыми миру обязательствами, от которых не думает отказываться. Эта зависимость не становится «сателлитной» во многом благодаря авторитарному Эрдогану лично и его великодержавному курсу.
У Эрдогана много претензий к США, которые пригрели его злейшего врага, исламского идеолога Фетуллаха Гюллена, исключили Турцию из программы производства истребителя пятого поколения F-35, а также, по слухам, были как-то причастны к попытке военного переворота 2016 года. Эрдоган особенно гордится тем, что за 20 лет его правления в Турции был создан национальный ВПК, который на 80 процентов обеспечивает военные нужды страны. К выборам Эрдогану удалось продемонстрировать отечественный тяжелый танк, ударный реактивный дрон с возможностями «стелс», модифицированный «Байрактар ТБ3» и даже первый в мире авианосец для дронов, который гостеприимно принимает экскурсантов в порту Стамбула. Но всё это ещё не делает президента вольным султаном. И не даёт гарантии победы на выборах.
Эрдоган хотел бы получить власть ещё на пять лет как раз для того, чтобы завершить свой авторский государственный проект, смысл которого – превращение Турции в великую державу, региональный центр силы со своей сферой влияния. Для этого ему нужно «всего лишь» достроить новую энергетическую базу, победить двузначную инфляцию, обеспечить жильём 1,5 миллиона сограждан, лишившихся крова вследствие землетрясения, ускорить индустриальный рост Турции за счёт привлечения «исламских» инвестиций и при этом не потерять основной для Турции европейский рынок.
Наконец, Эрдоган хотел бы надежно закрепить своё проектное творение, обеспечив долгое господство в турецкой политике своего политического блока во главе с Партией справедливости и развития. Идеологической основой этого господства — вместо светского проевропейского национализма Кемаля Ататюрка – должна стать эрдогановская версия управляемого цивилизованного исламизма, который использует в культуре и политике мотивы османской державности и мифологию тюркского мира.
План Эрдогана означает постепенный мягкий демонтаж наследия отца турецкой нации Мустафы Кемаля Ататюрка. Столетие созданной Ататюрком турецкой республики страна торжественно отметит в конце октября. Эрдоган явно хотел бы стать распорядителем этого грандиозного юбилея — политическим и духовным. Чтобы тем самым закрыть столетие, связанное с Ататюрком, и открыть новое, которое, возможно, потомки свяжут с именем Эрдогана.
Всем этим амбициозным планам в ходе выборов противостоит Национальный альянс из шести оппозиционных партий. Лидером альянса, претендующим на президентство, выступает 74-летний Кемаль Кылычдароглу. Оппозиция, сплотившаяся вокруг созданной ещё Ататюрком Народно-Республиканской партии, намерена сделать всё наоборот: Эрдогана с командой от власти убрать, его великодержавный проект, включая «имперское президентство», демонтировать, сакральную для кемалистов парламентскую Республику восстановить и укрепить. И возобновить курс на вступление страны в Евросоюз.
В послании к избирателям Кылычдароглу обещает быстрое продвижение к новой экономике, основанной на высоких технологиях. Две провинции страны – Адана и Мерсин – планируется превратить в особые экономические зоны, которые сосредоточатся на развитии пяти магистральных направлений: финансовый центр; информатика и IT; современная металлообработка; автомобилестроение; биохимия и биотехнологии. Отдельными анклавами высоких технологий станут порты Мерсин и Искендерун, в перспективе изображаемые как «лучшие в мире».
Для всего этого понадобится привлечение технологий и инвестиций из Европы, на сотрудничество с которой оппозиция возлагает особые надежды.
Правда, для реализации этого смелого плана оппозиционному альянсу необходимо получить на выборах в парламент, состоящий из 600 депутатов, не менее 360 мест. Тогда можно вынести на референдум конституционную поправку о восстановлении парламентской республики. Чтобы изменить Конституцию без выхода на референдум, нужно получить в парламенте не менее 400 мест. Причём важно не только занять места, но и сохранить единство альянса после выборов и во время голосования. Трудностей на всех этапах этого предприятия будет предостаточно.
– Для России Эрдоган меньшее из зол. Даже со всей своей великодержавностью. А для Центральной Азии? Для Казахстана?
– Эрдоган пытался активно формировать в Центральной Азии «туранскую» сферу влияния по трем направлениям: военно-техническое, торгово-инвестиционное, этнокультурное.
В военной сфере успешным стало только открытие для офицеров из ЦА возможности получать в Турции образование. Продвижение заявленной Эрдоганом идеи военного блока в виде «Армии Турана» осталось в риторике, но на практике заглохло. Соединить члена НАТО с государствами, входящими в ОДКБ не проще, чем впрячь в один воз лебедя, рака и щуку.
Торговая и инвестиционная деятельность турецких компаний в регионе ЦА идёт активно, но по объёму пока малозначима (сотни миллионов), сколько-нибудь крупных проектов реализовано не было, потенциал для внешних инвестиций у страны пока ограничен.
Пожалуй, самым эффектным «великодержавным» жестом Эрдогана в регионе стало создание Организации тюркских государств в 2021 году (вместо прежнего «совета»). Наполнить эту обновлённую структуру серьёзным содержанием лидер Турции ещё не успел, но в случае победы на выборах у него есть все шансы создать некий очаг тюркского мира, пропагандируя культурно-цивилизационное взаимодействие родственных народов. Не вижу причин, почему бы России не вступить в эту организацию хотя бы в качестве наблюдателя. Или не помочь сделать это Татарстану с Башкортостаном.
Если к власти придёт оппозиция, работа по расширению тюркской сферы влияния, скорее всего, будет сведена к минимуму: кемалисты традиционно делают упор на внутренние нужды и избегают геополитических экспериментов.
– То есть попытки собирания тюркских земель или идейного их окормления будут свёрнуты? Но Турция в любом случае останется примером и маяком для постсоветских государств ЦА.
– Страны Центральной Азии продолжают поиск той модели госуправления, которая считается наиболее подходящей для общества и национальной элиты в данную эпоху. В Туркменистане и Таджикистане закрепилась государственность персоналистского авторитарного типа, для которой характерен принцип «стабильность выше развития», то есть, модернизация дозированно допускается в той мере, в которой она не затрагивает и даже не ставит под сомнение системные элементы государственного строя. Вряд ли эти две модели можно по сути уподобить тому, что создал в Турции Эрдоган, сходство стилевых моментов может быть только поверхностным.
Но если в будущем в Туркменистане или Таджикистане возникнет внутренний запрос на системную модернизацию, источником подсказок и образцов может стать как раз опыт Эрдогана.
Интересную трансформацию переживает Узбекистан. С 2017 года там последовательно и довольно успешно реализуется модернизационная программа президента Шавката Мирзиёева, которую с оговорками можно рассматривать как узбекскую версию «кемализма» 21 века: преодоление тормозящей архаики, исключение агрессивного национализма из культурно-информационного пространства, открытость «многополярному» миру, упор на передовое образование, цифровую индустриализацию.
Всё это делается не в виде дара с небес, а с максимальным вовлечением общества в целом и молодёжи в особенности, тем более что доля молодёжи в населении более половины.
Только что в Узбекистане прошёл конституционный референдум, инициированный снизу. Пусть инициатива и была «согласована», но массовое публичное обсуждение сначала ключевых идей основного закона, а потом и готового проекта конституционных изменений в течение полутора лет было вполне реальным.
Узбекистан закрепляет частную собственность на землю, отменяет смертную казнь, делает государство социальным, экологически ответственным, укрепляет статус парламента, независимую адвокатуру и другие гражданские институты. Изменилась сама внутренняя логика Конституции, обновлённой на 65%: сначала человек, затем общество и только следом – государство. Тут есть все элементы аккуратно выверенной «европеизации». Мне будет очень интересно наблюдать как этот перспективный проект сработает.
Казахстан среди стран Центральной Азии имеет уникальный опыт: эпоха авторитарного национально-государственного строительства, шоковое испытание, капитальный ремонт государства под задачи догоняющей модернизации. На мой взгляд, сейчас страна имеет наилучшие возможности для перехода к устойчивому развитию. Все системные условия для этого сформированы, необходим только достаточный уровень национального согласия и целеустремлённости. А это обеспечивается постоянной вовлечённостью общества в направленное самообновление. Мы как-то говорили об этом: нужна государственно-общественная матрица, которая легко вбирает в себя любую активность, заряженную на развитие, и вытесняет на периферию очаги деструктивной конфликтности. Это не про репрессии, а про социальную экологию.
– Возвращаясь к Турции и предстоящим выборам. Что скажете о здоровье Эрдогана? И как вам турецкая народная версия «американцы отравили»?
– В заговор и покушение не верю. Эрдоган скорее всего перегрузил себя: его публичный рабочий график ежедневно составляет около 17 часов, и так годами. Судя по всему, сбой со здоровьем был незначительным и уже преодолён. В таком варианте инцидент может даже стать стимулом к дальнейшей мобилизации сторонников президента.
– Дадите осторожный прогноз – чьи шансы, на ваш взгляд, предпочтительнее?
– В Турции опасно слишком доверяться социологическим опросам. Судя по реальной электоральной динамике, менее ангажированной социологии и общему соотношению сил, чья-либо победа в первом туре маловероятна. Во втором туре Эрдогану придётся туго. Для победного перелома ему понадобится какой-то дополнительный – весомый и убедительный козырь. Вполне возможно, он его заготовил.
России между тем есть смысл быть готовой к сохранению установившегося партнёрства с Турцией при любом исходе выборов.
