Политизация истории, которую мы наблюдаем сплошь и рядом на постсоветском пространстве, никогда не приводила ни к чему хорошему. Однако вдвойне прискорбно, когда эта политизация сопровождается ни чем не обоснованными утверждениями, абсолютно неквалифицированным и поверхностным сравнительным историческим анализом и подтасовками фактов, в действительности не имеющих место в историческом прошлом.

Я имею в виду статью некоего Александра Халдея с сугубо большевистским названием «Кому в Азербайджане понадобилась реабилитация нацистских пособников».

Автор, признавая справедливость возмущения нынешних азербайджанских властей фактом героизации в современной Армении личности Гарегина Нжде (настоящая фамилия – Тер-Арутюнян, – крайнего националиста-радикала, в годы Второй мировой войны сотрудничавшего с Третьим Рейхом, а в конце Второй мировой войны предлагавшего свои услуги и сталинскому СССР), пытается в свою очередь очернить и одного из отцов-основателей Азербайджанской Демократической Республики, лидера азербайджанского национально-освободительного движения Мамед Эмина Расулзаде, поставив его в один ряд и, по сути дела, уравняв с Нжде. «Если просто всмотреться в биографии Нжде и Расулзаде, то выяснится, что в них много общего. Оба деятеля – Нжде и Расулзаде – после советизации своих стран выехали в эмиграцию. Оба на определенном этапе избрали в качестве места своей жизни Балканы. Один жил в Болгарии. Другой — в Польше и Румынии. Оба – на определенном этапе своей жизни вступили в отношения с нацистской Германией», – пишет автор в статье, опубликованной информационным агентством Regnum.

Именно это утверждение, не имеющего ничего общего с исторической действительностью, и вынудило нас написать настоящий ответ. Посвятив эмигрантской деятельности Расулзаде не одно научное исследование, мы имеем право категорически утверждать, что в деятельности Расулзаде и Нжде не только не было чего-либо общего, но, что оба этих деятеля являлись, в прямом смысле этого слова, полными антиподами друг друга.

В отличие от Нжде, деятельность Расулзаде как на родине, так и в эмиграции никогда не носила радикально-экстремистский характер, а возглавляемую им партию Мусават, с полным правом можно назвать умеренной лево-центристской политической организацией. Уже с 1926 г., проживавший в то время в Турции Расулзаде становится одним из руководителей Прометеевского движения, поддерживаемого маршалом Польши Й. Пилсудским внешнеполитического проекта, целью которого являлось восстановление независимости народов Кавказа, мыслимое на основе учреждения конфедеративного объединенного кавказского государства, полноценным членом которого должна была стать и Армения.

Будучи одним их трех председателей президиума Комитета Независимости Кавказа, центрального органа кавказских организаций входящих в Прометеевское движение, Расулзаде неоднократно обращался к армянским эмигрантским политическим организациям с предложением подписать вместе с остальными кавказскими деятелями Пакт Кавказской Конфедерации. – Документ о намерении создать сразу же после освобождения Кавказа от власти большевиков объединенное на основе конфедеративных уз союзное государство, имеющее единую внешнюю границу, таможенную и финансовую систему, а также вооруженные силы. В таком случае, границы между субъектами конфедерации, автоматически переходя из разряда государственных в разряд административных, теряли свою актуальность, что само собой являлось лучшей гарантией предоставления армянским национальным меньшинствам в Азербайджане самой широкой автономии.

К сожалению, это единственное разумное предложение натолкнулось на упрямый отказ армянских деятелей, выдвинувших целый ряд объективно неприемлемых условий. В частности, объявить врагом Кавказа как Север (большевистскую Россию) так и Юг (Турцию), в качестве предварительного условия вступления армян в конфедерацию подписать документ о своем согласии на передачу Армении всех спорных территорий (Карабах, Зангезур) и т.д.

Как и следовало ожидать, Расулзаде и его соратники в переговорах с армянами могли пойти на разумный компромисс, но не капитуляцию. Тем не менее, несмотря на подобную позицию армян, во всех своих публикациях (наиболее полным образом это выражено в книге «О пантуранизме в связи с кавказской проблемой») Расулзаде последовательно защищал свою точку зрения, подвергал позицию армян справедливой критике, и указывал им на тот факт, что подобное упрямство вредит, прежде всего, им же самим.

Небезынтересно отметить, что в Пакте Кавказской Конфедерации, подписанном в июле 1934 г., свободное место для подписи было оставлено и для армян, в случае если они изменят свое мнение.

И это в то время, когда в том же 1934 г., в рамках партии «Дашнакцутюн» Гарегином Нжде создается молодёжная организация «Цегакрон» (происходит от слов «род» и «религия»), характеризуемая политологом В. Якоби, как прото-фашистская.

Как указывают исследователи, при создании «Цегакрона», созданного по образу и подобию крайне праворадикальных партий той эпохи, Нжде был, в основном, вдохновлен преобладающими в 1930-х годах расистскими теориями и идеологией. Девизом организации являлся лозунг «Армения – армянам», а целью создания – «воспитать родопочитающее поколение, представители которого жили и действовали бы как подданные и воины своего рода, где бы они ни были и какое бы социальное положение ни занимали». В это же время, несомненно, под влиянием неоязыческих теорий, получивших хождение в Германии благодаря усилиям Альфреда Розенберга, Нжде принял участие в формировании идеологии армянского неоязычества, примкнув к теории арийского происхождения армян. Критиковал деятельность «Дашнакцутюн», за «нерешительность» в отстаивании национальных интересов. Со своей стороны, радикально-одиозные идеи Нжде оказались неприемлемы даже для руководства дашнаков, в 1938 г. исключивших Нжде из своих рядов.

Исходя из всего вышесказанного, становиться очевидным, что проводить знак равенства между серьезным и взвешенным политиком, каким был Расулзаде, и эксцентрично-радикальным экстремистом Нжде, деятельность которого весьма неоднозначно оценивалась и оценивается как многими представителями армянской эмиграции той эпохи, так и современными историками, как минимум не выдерживает никакой критики.

Во второй половине 30-х гг. Расулзаде был несколько раз в Германии, но основной целью его визитов были доклады и лекции, а также издание книг, брошюр и журналов, с целью ознакомить немецкую аудиторию с национальным вопросом в СССР. Все эти издания сохранились. Ни в одном из них нельзя найти ни одной панегирики правящему режиму Третьего Рейха.

Не поддерживал Расулзаде в то время никаких контактов и с правительственными структурами в Берлине, ограничиваясь, в основном, контактами с немецкими учеными-специалистами. Не случайно, в одном из писем, присланных из Берлина в Париж, он критиковал руководство правительственной организации «Антикоминтерн», официально занимающейся антибольшевистской пропагандой, но не уделяющей никакого внимания проблеме нерусских наций и в целом национальному вопросу в СССР.

Отдельного исследования заслуживает вопрос об отношениях Расулзаде с властями Третьего Рейха в 1942-1943 гг. Касаясь этой сложной темы, А. Халдей безапелляционно пишет, что «в мае 1942 года Расулзаде участвовал в совещаниях немцев с представителями кавказской эмиграции. Он также активно включился в работу по вербовке легионеров для германского вермахта из числа военнопленных-азербайджанцев».

Документы, однако, свидетельствуют как раз о совершенно противоположном. Действительно, Расулзаде как и другие видные представители кавказских эмигрантских организаций, участвовал в конференции, состоявшейся в мае-июне 1942 г. в берлинской гостинице «Адлон». Конференция была созвана по инициативе графа Фридриха-Вернера фон дер Шуленбурга, в 1918 г. дипломатического агента Германии на Кавказе, а в 1934-1941 гг. – посла Германии в СССР. Созывая конференцию, старый граф пытался придать по возможности рациональный характер восточной политике Германии в отношении народов Кавказа (попытка заранее обреченная на неудачу, в условиях национал-социалистического режима).

По этой причине Шуленбург, типичный представитель германских консервативных кругов, не испытывающий к национал-социалистскому режиму ничего кроме антипатии, а в 1944 г. казненный за участие в покушении на Гитлера, пригласил на конференцию наиболее известных и пользующихся авторитетом лидеров кавказских эмигрантских организаций, включая, в первую очередь, Расулзаде.

Факт созыва конференции, на которой, к тому же, Шуленбургом были даны неофициальные заявления о возможности создания Национальных комитетов в качестве прообразов правительств кавказских государств в изгнании, вызвал резкое неудовольствие Альфреда Розенберга, министра по делам оккупированных Восточных территорий, посчитавшего факт созыва конференции вмешательством МИД-а в его сферу ответственности.

Пожаловавшись Гитлеру, Розенберг добился передачи вопроса взаимодействий с эмигрантами в сферу исключительно своей компетенции. Тем не менее, избавиться от приглашенных в Берлин эмигрантов ему так и не удалось. В Берлине считали, что отъезд по домам уже приглашенных в столицу Рейха эмигрантских деятелей, окажет отрицательное воздействие на всю кавказскую эмиграцию. Решено было создать формальные структуры, состоящие из пользующихся авторитетом эмигрантов, но лишенные какой-либо реальной компетенции и способности влиять на события.

По этой причине в немецких документах той эпохи, созданные структуры именовались не Национальными комитетами, а комиссиями (в эмигрантской периодике той эпохи, они все же именовались комитетами).

Один из ведущих чиновников Восточного министерства, Герхард фон Менде, начальник отдела «Кавказ-Туран», в ведении которого фактически находились упомянутые комитеты, оставил подробные воспоминания посвященные этим событиям. В них фон Менде особо подчеркивает, что как сам председатель Азербайджанского комитета, Расулзаде, так и входящие в его состав мусаватисты М. Векилов и М. Я. Мехтиев, уже с самого начала были приняты в Восточном министерстве «как демократы… с определенным недоверием».

Особую неприязнь фигура Расулзаде вызывала у Арно Шикеданца, германского генерального комиссара Кавказа, уговорить которого согласится на назначение Расулзаде председателем комитета, фон Менде смог лишь с помощью того аргумента, что на постоянном жительстве в Берлине будет находиться лишь один Расулзаде. Остальные члены комитета будут бывать в Берлине лишь наездами, с целью участвовать в его заседаниях.

Эта позиция Шикеданца, пытавшегося лишить Расулзаде штата собственных сотрудников и, тем самым, максимально ограничить его деятельность, проистекала из фактора важности для военной машины Рейха бакинской нефти, обеспечить бесперебойную добычу которой после оккупации Вермахтом Кавказа и являлось главной задачей Шикеданца.

Разумеется, Расулзаде, постоянно ставящий перед властями Третьего Рейха вопрос о необходимости признания Берлином независимости Азербайджана, никак не вписывался в планы генерал-губернатора. В результате уже через несколько месяцев, Расулзаде, первым из числа всех других председателей Кавказских комитетов, письменно сообщив Восточному министерству о расформировании им Азербайджанского комитета, уехал в Бухарест, чем и завершилось его сугубо формальное взаимодействие с властями Рейха.

Не выдерживает критики и утверждение Халдея о, якобы, вербовке советских военнопленных, осуществляемой Расулзаде в сформированный в 1942 г. Азербайджанский легион Вермахта.

По словам того же фон Менде, в письме, направленном в Восточное министерство в связи со своим решением распустить комитет, Расулзаде приводил в качестве главных причин этого, наряду с отказом немцев дать конкретное обещание относительно будущего Азербайджана, также отказ допустить его и других членов комитета к работе с легионерами. На основе этих материалов, нельзя не согласиться с мнением немецкого историка П. фон цур Мюллена, что Азербайджанский комитет являлся лишь незначительным эпизодом биографии М. Э. Расулзаде.

В то же время, Нжде до самого конца оставался членом Армянского национального комитета, безо всяких обещаний немцев относительно будущего Армении активно сотрудничал с германской военной разведкой, занимаясь подготовкой групп диверсантов для действий как на территории Армении, так и Турции.

Подобно многим радикалам своего времени, Нжде, видимо, отнюдь не всегда адекватно оценивал происходящее, что, в конце концов, крайне плачевно закончилось для него самого. В 1944 г. он остался в оккупированной Красной армией Софии, надеясь в будущей советско-турецкой войне предложить свои услуги СССР.

Победитель Сталин, однако, не нуждался в помощи побежденных. Нжде был арестован и до конца своих дней находился в заключении. Можно лишь сожалеть, что в сегодняшней Армении личность Нжде рассматривается в положительно-героическом ореоле, тем самым, способствуя лишь еще большей радикализации армянского общества. В связи с этим, вполне законной выглядит и озабоченность руководства Азербайджана, стремящегося к конструктивному диалогу с Ереваном.

Таким образом, сделанный нами исторический обзор наглядно доказывает, что между политической деятельностью Расулзаде и Нжде так же нет, и не может быть ничего общего, как не может быть ничего общего между взвешенной принципиальностью и суицидальным фанатизмом.

Наконец, сравнивать М. Э. Расулзаде – политического деятеля, все усилия которого были направлены на достижение независимости Азербайджана и других республик Кавказа, а также поиски форм взаимоприемлемого сосуществования азербайджанцев с армянами, с Г. Нжде, – боевиком, в годы Первой мировой войны добровольно ставшим орудием в руках русского империализма, а в 1918-1920 гг. в качестве полевого командира «прославившимся» т.н. «реармянизацией» (а точнее – уничтожением азербайджанских сел Зангезура), – просто не этично.

Сравнительный исторический анализ деятельности этих двух лиц в эмиграции свидетельствует, что они, напротив являлись абсолютными антиподами друг друга. Следовательно, несостоятельным является и тезис А. Халдея, каким бы то ни было образом приравнять друг к другу и поставить на одну плоскость деятельность М. Э. Расулзаде и Г. Нжде.