Автор: Фатима Шукюрова
Хорватия: Независимость в крови
В отличие от Словении, Хорватия имела в себе зерно разлома. Почти 600 тысяч этнических сербов проживали в республике. Идея «независимой Хорватии» в их глазах означала не свободу, а угрозу. Особенно учитывая, что Туджман и его окружение стали героизировать усташей — хорватских фашистов времён Второй мировой, ответственных за массовые убийства сербов, евреев и цыган.
Сербы в Хорватии начали вооружаться и объявлять автономию. Так возникла Республика Сербская Краина — фактически мятежная территория, которую поддерживал Белград.
В ответ Хорватия начала создавать свою армию. Началась настоящая война — с артобстрелами, зачистками деревень, этническими чистками. Города, как Вуковар, стали символами страдания. Он был практически стёрт с лица земли сербскими войсками. Осаждённый 87 дней, разрушенный до основания, Вуковар стал для Хорватии тем, чем позже станет Сараево для Боснии — городом-иконой боли.
Мирные переговоры проваливались один за другим. ЕС и ООН пытались вмешаться, но не имели механизмов сдерживания. Америка в начале 90-х занимала выжидательную позицию, считая конфликт европейским делом.
Призрак федерации: Армия без страны
Югославская армия больше не была нейтральной. Её кадровый состав был на 90% сербским. С распадом центральной власти она стала инструментом Белграда, хотя формально всё ещё называлась армией федерации. Генералы пытались сохранить единое государство, но это уже был фантом — вместо единства они получали разрозненные фронты, и каждый новый бой превращался в борьбу за влияние, территорию и контроль.
Солдаты с обеих сторон не всегда понимали, за что воюют. Люди, ещё вчера служившие в одних казармах, сегодня стреляли друг в друга. Друзья становились врагами, соседи — мишенями. Это была не просто война армий. Это была война памяти, идентичностей, страха.
Информационная бомба
Пропаганда в каждом регионе достигала чудовищного накала. В сербском ТВ — рассказы о зверствах хорватов. В хорватском — об угрозе сербского фашизма. В Боснии это только начиналось, но уже пахло порохом. Люди жили в медийных пузырях, где правда была отравлена, а страх превращён в оружие. Газеты, радио, телевидение стали не средствами информации, а машинами мобилизации.
Итог: Федерация мертва, но война — жива
К концу 1991 года стало ясно: Югославия как единое государство больше не существует. Словения ушла. Хорватия в огне. Сербия консолидирует армию. Босния — на грани. Черногория молчит, но наблюдает. Косово — ещё не полыхает, но уже давит напряжением. Республика Македония готовится отделиться, стараясь не задеть ничью амбицию.
Но главное — война, начавшаяся с попытки «навести порядок» и «защитить сербов», приобрела инерцию разрушения. Она уже не нуждалась в приказах — достаточно было страха, ненависти и оружия.
Так закончился первый акт трагедии. А впереди — Босния, где конфликт превратится в одну из самых жестоких гражданских войн конца ХХ века. Где каждый будет воевать против всех. Где соседские войны перерастут в геноцид.
Босния: Ад в сердце Европы
Босния и Герцеговина — это миниатюрная модель Югославии: мусульмане-бошняки, православные сербы и католики-хорваты жили здесь веками, часто в одних и тех же деревнях, в одних и тех же подъездах. Но именно здесь многонациональность стала не богатством, а приговором.
В 1992 году Босния объявила о независимости. И почти сразу превратилась в самое жестокое поле битвы на Балканах.
Три нации, три армии, один кошмар
После объявления независимости Босния раскололась не просто политически — она треснула по живому. Три стороны:
•Армия Республики Босния и Герцеговина (бошняки)
•Армия боснийских сербов (Войска Республики Сербской)
•Хорватский Совет обороны (армия боснийских хорватов)
Война шла всеми против всех. Союзы возникали и разрушались. Хорваты и бошняки сначала были союзниками против сербов, потом — врагами. Сербы сражались за отделение и создание «Великой Сербии». Бошняки хотели сохранить целостную Боснию. А все вместе уничтожали мирных людей.
